Справедливости ради следует отметить, что осознание «романтизма» не­оклассической экономической теории и основанной на нем экономикс посте­пенно приходит и к ученым в странах бывшего СССР. Сегодня уже многим рос­сийским, белорусским, украинским и т. д. экономистам очевидно, что данный образчик экономического знания, метко названный «примитивной шпаргалкой» (В. Леонтьев), «выкидышем экономической теории» (В. Ельмеев), представляет собой вовсе не науку или образовательную дисциплину, а идеологию интерна­циональной олигархии, нацеленную на неоколонизацию всего мира (см. [45, с. 23]) . В частности, по мнению некоторых известных российских ученых, в ре­зультате революционной смены в конце прошлого века экономической научно- образовательной парадигмы контраст между экономической теорией и практи­кой оказался куда более разительным, чем в советскую эпоху, в результате чего «.даже либерально мыслящие экономисты заговорили о формировании новой идеологической схоластики, .ничуть не более близкой к реальной жизни, чем старая советская политэкономия» [77, с. 97]. Авторитетный белорусский полит­эконом проф. П. Лемещенко также убежден, что хотя вследствие массирован­ной имплантации в отечественное экономическое образование западной эконо­мической мысли «преподавание в некотором смысле облегчалось вследствие стройности и вековой отработанности инструментария экономикс, все же ото­рванность теории от жизни еще более углублялась по сравнению с прошлым» [55, с. 28]. Об ограниченности и уязвимости неоклассики, установившей подоб­но прежде безраздельно господствовавшему марксизму «очередную монополию на содержание экономических дисциплин», повествуется в работах проф.